МЫ ВЫПРЫГНУЛИ ИЗ АДА

Известия, 28.10.2002

Некоторым заложникам удалось освободиться еще до того, как спецподразделения взяли Театральный центр штурмом. До сих пор в 7-й городской больнице находится Светлана Кононова, та самая девушка, которой вечером в четверг удалось бежать из театра. В больничной палате ее навестил корреспондент «Известий» Дмитрий Руднев.

- Светлана, расскажите, как все произошло?

- Сначала большинство людей не могли понять, что происходит. Неожиданно, прямо во время спектакля, появились люди в военной одежде и со сцены спрыгнули в зал. Они пробежали вдоль стен и по проходам, заблокировали двери. Паники ни у кого не было, но это скорее было из-за того, что никто ничего не понял. Поначалу боевики вели себя нормально. Они разделили мужчин и женщин и рассадили их по разные стороны. Мужчины сидели справа, а женщины слева. По нашим просьбам приносили воду и кормили запасами из театрального буфета.

- Вас пытались запугать?

- Да. Прямо перед тем, как мы с Леной бежали, боевики сказали: «Мы ждем звонка Басаева и готовы себя взорвать». Они выстроились и взялись за взрыватели. Многие девушки падали в обморок. Это был резкий переход от нормального отношения к нам к агрессии. Снова рассадили всех по разным местам, хотя до этого разрешали подходить женам к мужьям и друзьям друг к другу. Мы сидели на бельэтаже. Тех боевиков, которые работали с нами, возглавлял некто Аслан. Все ходили в масках и паранджах. Без маски ходил только один чеченец. Аслан снимал маску периодически, и только одна чеченская женщина единственный раз откинула паранджу.

- Какими средствами связи пользовались боевики?

- Они взяли у нескольких человек мобильные телефоны, так, чтобы у каждого боевика было по телефону. Кроме того, у них были рации, и внутри они переговаривались по ним. Кроме того, у них было радио, по которому они слушали в основном радиостанцию «Маяк», и был маленький крохотный телевизор с экраном размером в две сигаретные пачки. Он показывал только одну программу.

Боевики говорили друг с другом только по-чеченски. Когда они обращались к нам, они говорили на хорошем русском языке. Они говорили, что пошли на это потому, что им надоела война. Мужчинам надоело жить в лесах под снегом и дождем, когда на их земле убивают их стариков и детей. Они говорили, что они настроены крайне решительно и приехали либо победить, либо умереть.

- Были ли у боевиков внешние контакты с миром?

- Я не могу утверждать, но они достаточно часто звонили по отобранным у зрителей телефонам.

- Как вели себя люди в зале?

- Все держались молодцом. Да, в психологическом плане было очень тяжело, но когда отпускали детей и беременную женщину, весь зал аплодировал.

- Что вы испытывали, когда сидели в зале?

- Страх. Он отпускал только во сне.

- Как чеченцы отпускали людей?

- Обычно они собирались по двое или по трое, всегда во главе с командиром, около человека, которого хотели отпустить, не подавая виду разговаривали по-чеченски, потом указывали на человека и говорили: поднимайся, ты свободен. Я видела ужасную сцену, когда девочку отпускали на свободу, когда она и ее мать плакали. Мать кричала: заберите ее, уведите ее отсюда! Ребенок рыдал навзрыд.

- Были ли какие-нибудь моменты, которые разрядили обстановку и вам наиболее запомнились?

- Да. В один из тех моментов, когда жен отпустили к мужьям, мы сидели и ждали, когда нас начнут кормить. Одна из девушек, сидевшая рядом, стала шутить, что ей хочется пирожного, что ей хочется прозрачной воды, и тут мимо нас пронесли коробку с пирожными. Девушка стала возмущаться, что нам их не дают. Пирожные отнесли мужчинам. Вслед за первой коробкой к мужчинам последовала и вторая. И тогда девушка, не на шутку рассердившись, стала довольно громко возмущаться и требовать пирожных для себя. В этот момент одна женщина, очень спокойная и очень уравновешенная, сказала ей и ее подругам: девчонки, успокойтесь, пусть едят мужчины. У нас хватит энергии на гораздо большее время, нежели у них. К тому же мы умеем терпеть лучше, чем они, и можем не возмущаться. Пусть едят эти пирожные, это их успокоит. Потому что если мужчины начнут возмущаться, представьте себе, что сделают боевики. Это придало нам сил, мы успокоились и поняли, как себя надо вести.

В этот момент в палату, где сейчас лежит Светлана Кононова, зашли несколько человек. Среди них была Лена Зиновьева, вторая девочка, которой удалось бежать от террористов. Девушки обнялись и долго не разжимали объятий. Лена спросила: «Как ты?» Света ответила: «Все нормально. Через две недели меня выпишут. Через восемь месяцев стану лучшей балериной в России». «Как твои ноги?» — спросила Лена. Света подняла одну из загипсованных ног и сказала: «Смотри, что у меня есть — эксклюзивная обувь, у тебя такой нет».

Пока девушки общались, корреспондента «Известий» попросили выйти из палаты. О том, что происходило дальше в захваченном ДК, рассказывает Елена ЗИНОВЬЕВА, бежавшая вместе со Светланой.

- Как вам удалось бежать?

- Когда бандиты взялись за взрыватели и сказали, что нажать на кнопку не составляет никаких проблем и они ждут только звонка Басаева, я поняла, что надо бежать. До этого, когда я ходила в туалет, я проверяла, какие окна открываются, а какие нет. В тот момент, когда бандиты держали руки на спусковых кнопках, а в зале женщины и девушки падали в обморок, я стала настойчиво проситься в туалет, и нам разрешили идти. Нас проводили до двери и проследили за тем, куда мы идем. Около туалета постоянно сидел боевик. Когда мы зашли туда, мы увидели, что в туалете кроме нас женщина с ребенком. Мы попросили ее прикрыть дверь, чтобы не было видно, что мы делаем. Сразу после этого я открыла окно — о том, что оно открывается, я узнала в одной из своих разведок. Подходя к окну, заметила под ним козырек второго этажа, так что с третьего этажа выпрыгнуть было достаточно просто. Я прыгнула первой, потому что была в ботинках. Света прыгала за мной, она прыгала босиком, потому что на ней были каблуки. Когда я спрыгнула, я осмотрелась, и мне стало понятно, что надо как можно скорее прятаться за угол. Благо это позволял сделать козырек, который шел по периметру стены и заканчивался за углом. Из окна в любой момент могли раздаться выстрелы. Я забежала за угол и знаками стала показывать Свете, что ей надо бежать ко мне. Света мне сказала, что она не может подняться. Я рванула к ней, схватила ее в охапку и затащила за угол. После этого я прыгнула на землю. Света смогла только свеситься с козырька. Я с силой рванула ее вниз, и так мы оказались на земле. Оттуда мы увидели, что какие-то люди машут нам руками и кричат: «Быстрее сюда, быстрее к нам!» Мы страшно испугались, потому что решили, что это боевики. Но это оказались бойцы группы «Альфа». Один из ребят схватил Свету на руки, и мы побежали, вслед раздались автоматные выстрелы. Было такое ощущение, что пули отскакивают от пяток. Пока мы бежали, того «альфовца», который нес Свету, ранило в плечо.

- Что с вами происходило, когда вы оказались на свободе?

- Свету сразу же положили на носилки и увезли в госпиталь. А со мной стал разговаривать сотрудник ФСБ. И после этого разговора я встретилась со своими родителями, которым позвонили сразу же, как только мы оказались на свободе.

- О чем с вами разговаривали сотрудники ФСБ?

- Нас спрашивали о том, как себя ведут люди в зале, какие там настроения, какое у кого состояние. Спрашивали, как себя ведут боевики. Спрашивали, чем они вооружены, какие у них взрывные устройства и гранаты.

- Вы не могли бы и нам ответить на эти вопросы?

- Конечно, ведь мы видели все это подробно. Гранаты были в руках только у женщин, некоторые из них, кроме гранат, держали в руках пистолеты. Гранаты были цилиндрической формы, а пистолеты подробно я описать не могу. К тому же я видела одно из взрывных устройств боевиков, оно лежало через ряд перед нами и представляло собой эллипсовидную железяку, покрашенную в зеленый цвет, в которой были просверлены дырки и, если мне не изменяет память, торчали какие-то проводки.

- Как вы ощущаете себя в нормальной жизни, вне стен захваченного Дома культуры?

- Вы даже представить себе не можете, что такое свобода. Я ее пью, я ее ем, я ею наслаждаюсь. Свобода — это больше, чем жизнь. Когда я прыгнула из окна Дома культуры, я прыгнула из ада. Я не могу представить себе, что бы я делала и как бы я чувствовала себя, если бы до сих пор сидела под дулами автоматов.

«МЫ РЕШИЛИ ПОПРОБОВАТЬ ВЫБРАТЬСЯ ПРОСТО ОТ БЕЗЫСХОДНОСТИ»

Газета, 28.10.2002

"мы решили попробовать выбраться просто от безысходности

Восемнадцатилетняя Елена Зиновьева и ее подруга Света Кононова бежали в четверг вечером из захваченного театрального центра. В девушек стреляли боевики, но они не пострадали. Вчера Елена провела весь день у ворот 13-й клинической больницы, где пыталась узнать о судьбе своих друзей, оставшихся в зале.

Елена Зиновьева рассказала Анастасии Жоховой о том, что ей пришлось пережить в захваченном здании и как удалось бежать.

Из всех дверей появились боевики в масках и приказали: «Руки за голову!» Тех, кто не повиновался, били прикладами по голове. Затем всем велели разделиться. Мужчин поместили в левую часть зала, а женщин и детей — в правую.

Когда все уселись на новые места, боевики приказали выкинуть в проходы телефоны и сумки. А спустя какое-то время по их приказу люди начали звонить домой и рассказывать родным, какие требования выдвигают боевики. Иностранцев вынуждали звонить за границу — во Францию, Австрию, Белоруссию.

Захватчики стояли в проходах; иногда они менялись, чтобы некоторое время поспать. Женщины-террористки сидели среди нас и пытались разговаривать. Они убеждали, что российские войска убивают в Чечне их детей и что единственное желание захватчиков — чтобы закончилась война. Террористки говорили, что приехали умирать и терять им нечего. За каждого погибшего при штурме чеченца они обещали убивать 10 заложников.

Я все время испытывала жуткое чувство страха, особенно когда начиналась стрельба — мы прятались за спинки сидений и распластывались на полу. Это было всего раза три, но успокоиться и заснуть было совершенно невозможно. Когда все же удавалось, спали по очереди, минут по двадцать. Первые несколько часов в душе была надежда, что нас скоро освободят, но со временем она начала таять.

Вокруг меня в бельэтаже сидели в основном молодые женщины, я заметила все лишь одну пожилую женщину. Многие плакали. Мы с моей подругой Леной Кононовой сидели по соседству с женщиной и 7-летней девочкой Дашей. Ребенок все время плакал, а мать упрашивала женщин-террористок выпустить ребенка. В результате в четверг утром они все-таки согласились. Дашу забрали, но на улицу ей удалось выйти лишь 4--5 часов спустя в сопровождении женщины, которая вывела из здания еще двоих детей.

В зале, где мы сидели, было очень жарко, дышать было практически нечем, а когда боевики открывали в коридорах окна, то становилось ужасно холодно.

Кормили нас запасами из буфета. Самое лучшее женщины-террористки отдавали детям — пирожные, торты, жвачки и другие сладости — с ними вообще обращались очень хорошо. А до нас едва доходили обломки шоколадок. Хорошо, если на четверых доставалась одна плитка. Сначала воды было достаточно — желающие просто просили у захватчиков бутылки. Но потом запасы стали быстро иссякать. Мы собирали пустые бутылки, наполняли их водой из-под крана и пили.

Среди захваченных было много больных людей. У некоторых детей начались приступы астмы, был ребенок, страдающий эпилепсией, а у одной женщины — почечная недостаточность. Лекарств очень не хватало. Все, что у нас было,— это содержимое сумок. Для того чтобы достать таблетку, террористок долго нужно было убеждать, а потом под их контролем доставать но-шпу, цитрамон или валидол из сумочек, которые валялись в проходах.

Счастье, что среди заложников оказалась детский врач-кардиолог. Она помогала больным. Их выносили в коридор и там оказывали помощь. Что именно с ними делали, мы не видели.

Боевики относились к нам гуманно, никого не били и даже выпускали в туалет. Это и спасло нас со Светой. Каждый раз, идя в туалет, я проверяла, куда выходят окна и какие из них открываются. Обнаружила, что туалет находится на третьем этаже, а прямо под окнами, на уровне потолка первого этажа,— козырек, на который можно спрыгнуть.

В четверг к вечеру обстановка в зале неожиданно накалилась. Я не знаю, что там случилось, но около половины седьмого женщины-захватчицы повскакали с мест, схватили провода, прикрепленные к взрывным устройствам, и стали кричать, что сейчас все взорвут. В зале началась паника. Мы жутко испугались и решили попробовать выбраться просто от безысходности. Терять было уже нечего. Мы попросились выйти в туалет — просто удивительно, что нас выпустили.

В коридоре у дверей туалета сидел боевик с автоматом. Мы зашли внутрь и увидели женщину с девочкой. Чтобы выбраться из окна, нам нужно было закрыть дверной проем, и мы попросили женщину прикрыть дверь. А потом открыли окно и выпрыгнули — сначала я, потом Света.

Буквально в 10 метрах от нас оказались бойцы отряда «Альфа», их было четверо. Но мы испугались, что боевики откроют огонь, и стали прятаться. Тогда они сами подбежали, схватили нас и, прикрывая собой, стали уводить от здания. Вслед послышались выстрелы. Один из бойцов был ранен, но всем удалось убежать.

Когда мы оказались в безопасном месте, я сразу позвонила родителям и сказала, что мы со Светой убежали. Подъехала машина «Скорой помощи», и нас увезли в штаб. Там я давала показания, а Свету тут же увезли в 1-й госпиталь. Врачи установили, что у нее переломы пяточных костей на обеих ногах. Сейчас ее перевели в 7-ю клиническую больницу. Врачи говорят, что домой выпишут только через две недели. Со мной все в порядке, только позвоночник до сих пор болит.

Минут через сорок после нашего побега в штаб приехали родители и забрали меня домой. А на следующий день в реабилитационном центре на улице Мельникова нам сказали, что наши друзья Миша Максимов, Саша Заугольников и Денис Коломийцев, с которыми мы вместе ходили на спектакль, живы и находятся в 13-й больнице. Пока никого из них не выписали; двоих обещают отпустить домой завтра.